Напомним, актриса театра «Творческая мастерская» Валерия Ломакина во время стендап-выступления на проекте "Битва за время 2" в шуточной форме нелицеприятно высказалась о карельском языке. Выступление актрисы из Петрозаводска впечатлило жюри, но разозлило национальных активистов и чиновников Карелии.

Свои комментарии в адрес выступления актрисы оставили министр культуры Карелии Алексей Лесонен, глава карельского Миннаца Сергей Киселев и руководитель республики Артур Парфенчиков, потребовавший проверить номер на предмет экстремизма.

Сама актриса после произошедшего опубликовала на своей странице в соцсети пост с извинениями.

фото со страницы ВК Валерии Ломакиной

Начавшуюся травлю попытался остановить известный в Карелии фотограф, общественник Илья Тимин.

- Хотелось обойти стороной тот самый нашумевший стендап. Однако стал вспоминать уголки родины, где есть мои оторванные корни. Такие же оторванные, как и родной мне вепсский язык. Язык родной. Звучит привычно. Слова не чужие. Но наполнение смыслом этих слов дается очень сложно, написал Илья.

Моей бабушке Валентине Федоровне Петуховой (в девичестве Захариной) почти 95 лет. Она родом из Каскесручья. Там она родилась. Дом, в котором она родилась, еще стоит, хоть и в руинах. Дом, где она росла - еще крепкий и в нем живут не чужие нам люди. Когда перед войной большая семья переехала в город, то в школе дразнили приехавших: "Вепка-вепка". Это была колкая обзывка. Что-то по смыслу равное - "деревенщина неотесанная и безграмотная". Русский язык для приехавших из вепсских деревень не был главным, дома говорили по-вепсски. Однако в городской среде, в школе или во дворе, на национальном языке не заговоришь - когда эту речь слышали русскоговорящие горожане-сверстники — это был повод для издевательств.

Поэтому на вепсском говорили все реже и реже. А детей старались ему не обучать, чтобы те не испытали то же самое унижение на городских улицах...

Бабушка закончила 4 класса и пошла работать. Всю жизнь работала в военном ателье. К пенсии, возможно, от работы с тяжелыми тканями офицерских шинелей имела больные суставы, но продолжала обшивать одеждой - и детей, и внуков, и друзей. На лыжах каталась до 80 лет. До 85 лет могла через весь город пройти пешком до внуков или редких еще живых друзей.

Я хорошо помню те детские времена, когда бабушка готовит что-то вкусное на маленькой кухне деревянного дома на улице Чапаева, а сама слушает национальное радиовещание на финском языке. Прошу - переводит. Объясняет слова. Позже, когда в середине 90-х я какое-то время изучал карельский язык в Педагогическом училище, мне нравилось в обед прибежать к бабушке и рассказать ей новые слова на карельском, а она рассказывала, как это будет похоже звучать на вепсском. Но заставить бабушку говорить только на вепсском было непросто. Да, она говорила, но смущалась, когда сбивалась или путала слова.

Сейчас бабушке почти 95 лет. Живет с моей мамой в благоустроенной квартире. Из дома она не выходит, возраст и силы не позволяют. Ее сознание все чаще возвращается ко временам ее детства. К деревне. К людям, которые ее окружали. И все чаще она говорит с немногими окружающими ее родными на вепсском языке. Иногда только на вепсском. И если ей ответишь на родном языке – она очень радуется. Буквально молодеет. Улыбается. Присмотрится уже не молодыми, не зоркими глазами и скажет по-русски: «Ильюша, это ты, что ли? Ой, как мы с тобой давно не виделись». И пропоет несколько строчек какой-то вепсской песни.

Шутка об умирающем языке, о растворяющихся традициях, о потерянных корнях, о том, как мы, потерявшие эту связь, слепо пытаемся нащупать тропинку к дому, конечно, для нас не смешная. Она - горькая правда. Буквально до слез. Национальный театр в Карелии – это как раз та самая ладошка памяти, которую нам протягивают носители языка-артисты и государство, которое, несмотря на многие сложности и национальные вопросы, пытается сохранить то, что еще можно сохранить. И преподавание языка в школах, в ВУЗах – это тоже та самая рука поддержки нашим северным корням. И даже если через несколько поколений носителей языка совсем не останется – пытаться сегодня сохранить эту частичку планетарной культуры – важно. Иначе кто мы будем, как не «Иваны, не помнящие родства»?

Что бы ответил мне мой дед Анатолий Васильевич Петухов, который родом из исчезнувшей вепсской деревни Шимозеро про шутку о карельском языке? Скорее всего, просто промолчал бы и через паузу добавил: «Если на рыбалку со мной пойдешь, не рассиживайся, выбирай сапоги, бери удочку и догоняй, подожду тебя у скалы на пороге на берегу»… И все. Что бы сказала бабушка, когда была чуть моложе? Знаю точно, что она бы вздохнула и согласилась, что все это правда – мы свой язык потеряли.

Можно ли шутить на эту тему? Смешно ли это? Обидно ли это? Каждый может ответить сам. Все люди разные.

Нужно ли того, кто обидно пошутил, обижать в отместку или еще хуже - публично травить обидчика? Мой дед точно был бы против. И бабушка. И я против. Да и обижаться, по сути, не на что. А как раз повод поблагодарить за правду и затем вспомнить хотя бы несколько слов на родном языке:

Minä olen Ilja Timin. Minä iče olen vepsläine. Minun baboi Valentina Födorovna Petuhova, enzne Zaharina om rodnus Kaskezas. A minun dedoi Anatolii Vasiljevic Petuhov oli Simjärvespäi. Tägä om minun kodima. Minun jured. Minä navedin tulda tänna. Sid om čoma ma, bohat londuz. Tägä minä tegen parahimid kuvid. Minei om mel'he, miše voin ozutada ičein kuvid toižile.