В минувшую пятницу, 25 июля, в Верховном суде Карелии состоялось очередное заседание по делу о геноциде советского народа со стороны немецко-фашистских и финских захватчиков в годы Великой Отечественной войны. На процессе в качестве свидетеля выступила начальник отдела использования публикаций и документов Национального архива Карелии Елена Усачева, которая участвовала в подготовке регионального тома сборника «Без срока давности». В него вошли документы, касающиеся преступлений нацистов и их пособников на оккупированной территории Советского Союза.

По словам Усачевой, при подготовке сборника ей довелось познакомиться с протоколами допросов местных жителей, которые были проведены сотрудниками госбезопасности летом 1944 года, фактически сразу после освобождения большей части территории Карело-Финской ССР, захваченной оккупантами. Эти протоколы хранились в архиве республиканского управления ФСБ. Кроме того, в региональный том сборника «Без срока давности» были включены материалы Штаба партизанского движения Карелии и партийных организаций, а также воспоминания очевидцев и трофейные документы.

Как рассказала Елена Усачева, около 20 лет назад ей самой довелось поработать в Военном архиве Финляндии, поскольку республиканским властям понадобилось установить места принудительного содержания местного населения на оккупированной территории для того, чтобы оказать социальную поддержку бывшим узникам финских концлагерей. По признанию начальника отдела Национального архива республики, карельские фонды точной картины расположения концентрационных и трудовых лагерей не давали.

Александр Гнетнев

Собственно, именно тогда и был составлен список мест принудительного содержания гражданского населения Советской Карелии в период ее оккупации немецко-фашистскими и финскими захватчиками. Как показала в суде Елена Усачева, всего на территории республики были созданы 14 концентрационных или переселенческих лагерей, 15 тюрем и 11 трудовых лагерей. Но, как отметила начальник отдела Национального архива Карелии, с количеством трудовых лагерей возникает путаница, поскольку у них было много участков в разных населенных пунктах. В трудовых лагерях содержалась, в основном, молодежь старше 15 лет, привлеченная оккупантами на лесозаготовки, дорожные и сельхозработы.

«Те, кто в них находился, говорили о том, режим содержания был очень тяжелым, – сообщила Елена Усачева. – Работа была трудная, а питание довольно плохим. В трудовых лагерях нормы были чуть больше, чем в концентрационных, но, тем не менее, они были абсолютно недостаточны для того, чтобы человек мог физически трудиться на протяжении многих часов, поэтому люди говорили, что голод в трудовых лагерях был очень сильный, особенно в первый год. Многие вспоминали, что в 1943 году стало чуть лучше. За работу в трудовых лагерях те, кто в них находился, получали зарплату, но она была очень маленькая. Они называют количество марок, которые им платили, но основная часть заработка покрывала расходы на питание. А если что-то оставалось, то уходило на покупку одежды и какой-то обуви».

Как отметила Елена Усачева, отказаться от работ в трудовых лагерях было нельзя – за это следовало избиение. За каторжный труд по 16 – 18 часов заключенным выдавали от 300 до 400 граммов ржаной муки или галет, миску баланды, маленький кусочек сыра или три-пять селедок. Иногда в лагерь привозили колбасу, но настолько плохого качества, что есть ее было невозможно.

Начальник отдела Национального архива Карелии не смогла назвать точную цифру тех, кто прошел через финские трудовые лагеря. Как пояснила Елена Усачева, их состав был самый разный – в лагерь могли отправить и узников концлагерей, и военнопленных, и тех, кто проживал на оккупированной территории не в заключении.

Всего же, по данным начальника отдела Национального архива Карелии, в захваченных финнами районах республики оказались почти 88 тысяч человек советских граждан. 50 тысяч из них не принадлежали этнически к карелам, вепсам, финнам и ингерманландцам, которые должны были, по замыслу оккупационных властей, составить население Великой Финляндии. Тех, кто не относился к родственным финно-угорским народам, планировалось выселить на территорию Советского Союза, оккупированную фашистской Германией.

«Проводилась очень четкая политика сегрегации, – отметила Елена Усачева. – Если мы возьмем финские документы относительно какого-то конкретного человека, в первую очередь в обязательном порядке указывалась его национальность: национал – не национал. Относительно этого потом принимались решения. Любое население делилось на две части, и политика относительно одной части и другой была разная. Политика в отношении не национального населения однозначно была более жесткой. Голод и избиения касались именно этой группы населения. Например, в финских документах мне встречалась официальная статистика о том, что смертность среди «националов» была 22,5 человека на тысячу, а среди «не националов» – в полтора раза выше. И уже тогда это объяснялось недостатками питания и санитарии».     

Как сообщила Елена Усачева, ей не попадались факты насильственного угона жителей Советской Карелии в Финляндию, но финны устраивали ознакомительные поездки для карельской молодежи.

«Они пытались показать, как живут в Финляндии, с тем чтобы карельское население эту жизнь увидело. Отправляли ребят, а потом возвращали. Но надо сказать, что в плане политики финнизации не все там гладко проходило, потому что карельские дети то пели «Интернационал», то пытались найти радио», – рассказала начальник отдела Национального архива Карелии.

Напомним, рассмотрение заявление карельского прокурора Дмитрия Харченкова о признании факта геноцида советского населения со стороны немецко-фашистских и финских захватчиков началось в Верховном суде республики 19 июля. Как ожидается, суд огласит свое решение 1 августа.   

Редакция "ФакторНовости"